Троекратное ура в честь того, что я еще на один шаг ближе к своей мечте прочитать все, что когда-либо было написано Айн Рэнд. Читаю я в странном порядке, так что за источник я взялась уже после атланта («Атлант расправил плечи»). Данные отзыв мне хотелось бы написать в необычной форме: я буду брать понравившиеся моменты из книги и описывать свои мысли по их поводу. Что ж, поехали!
Книга 1, Часть первая. Питер Киттинг, стр. 188:
– Мистер Йенс, когда вы покупаете автомобиль, вы ведь не хотите, чтобы у него были гирлянды из роз на окнах, львы на крыльях или ангел на капоте. Почему?
– Это было бы глупо, – изрек мистер Йенс.
– Почему глупо? А по-моему, это было бы прекрасно. Кроме того, у Людовика Четырнадцатого была такая карета, а то, что подходило Людовику, подходит и нам. Мы не должны увлекаться поспешными нововведениями и порывать с традицией.
– Вы ведь сами, черт возьми, в это не верите.
– Знаю, что не верю. Но вы-то верите, не так ли? Теперь возьмем человеческое тело. Почему вам не хочется видеть его с изогнутым хвостом, с пучком страусовых перьев на кончике? Или с ушами в форме листьев аканта? Это было бы украшением, знаете ли, а то мы имеем абсолютно голое безобразие. Ну почему вам не нравится эта идея? Потому, что это было бы бесполезно и неуместно. Потому, что красота человеческого тела в том, что в нем нет ни единой мышцы, которая бы не служила своей цели, в том, что ни одна линия не пропущена, и в том, что все члены соответствуют одной идее – идее человека и человеческой жизни. Так скажите же мне, почему, когда речь идет о здании, вы не хотите подумать, что в нем есть какой-то смысл и назначение, почему вы хотите задушить его украшениями, принести его содержание в жертву оболочке – не зная даже, почему именно такой оболочке? Вы хотите, чтобы оно выглядело как чудовищный гибрид, полученный от скрещивания ублюдков десяти разных видов, создание без внутренностей, сердца и мозгов, но в шкуре, с хвостом, когтями и перьями. Почему? Вы должны сказать мне, потому что я не способен этого понять.
Вообще источник подарил мне очень ценную и новую для меня особенность: я начала обращать внимание на архитектуру. Раньше это не имело для меня никакого значения, ну может только если с точки зрения «красиво-некрасиво» и «ох, опять какие то педорасы (извиняюсь за непарламентские выражения) расписали здание». После прочтения романа я начала ловить себя на том, что гуляя по городу, обращаю внимание на дома, но уже смотрю не на них, а в них и пытаюсь почувствовать их основу. Есть ли в них стержень, идея, для которой они созданы, и которую они выражают, и насколько они соответствуют ей.
Я мечтаю увидеть здание достойное Рорка, я жажду увидеть статую достойную Мэллори. Загадаю это желание на Новый год.
Осознание важности аутентичности и уместности ударило меня по глупой моей голове: почему я никогда не думала об этом?! Чувствую себя так, как будто в другое измерение заглянула! Это же действительно один из важнейших, краеугольных принципов мироздания, который испоганил человек. Природа, бог, высший разум (по отдельности или все вместе) создали этот мир в его удивительной, поражающей красоте и многообразие на основе принципа «ничего лишнего». Как я раньше не понимала, что красота — это суть вещи без посторонней шелухи, это вечная, неоспоримая истина, отсеченная от прочей грязи. Настоящий гений — это тот, кто может отсечь ненужное, наносное и показать остальным людям. Это касается не только искусства, это относится и к разным наукам. Ведь потому мы их и ценим: они показывают нам то, что мы не в силах сами увидеть. И тут мы плавно переходим к следующей теме: искусство и шарлатаны в нем.
Книга 1. Часть вторая. Эллсворт М. Тухи. Стр.302
Это так заурядно <...>, когда тебя все понимают
Имя Лойс Кук было хорошо известно в лучших гостиных, которые он посещал. Названия её произведений сверкали в разговоре подобно бриллиантам в интеллектуальной короне говорившего. В голосах, произносивших эти названия, всегда слышалась нотка вызова. Они звучали так, будто говоривший был очень храбрым человеком. Эта храбрость всех удовлетворяла; она никогда не порождала чувство антагонизма. Для писателя, произведения которого не раскупаются, её имя было непонятным образом известно и окружено почётом. Она была знаменосцем авангарда, интеллекта и мятежа. Питер только никак не мог взять в толк, против кого, собственно говоря, направлен этот мятеж. Но почему-то предпочитал этого не знать.
Он спроектировал дом, отвечающий её пожеланиям. Это было трёхэтажное строение, частью отделанное мрамором, частью оштукатуренное, украшенное водостоками с изображениями химер наверху и фонарями для экипажей. Оно выглядело как павильон аттракционов.
План этого строения появлялся в печати намного чаще, чем изображение любого другого здания, которое он когда-либо проектировал, за исключением здания «Космо-Злотник». Один из комментаторов выразил мнение, что «Питер Китинг обещает стать гораздо большим, чем просто талантливым молодым человеком, умеющим понравиться старомодным акулам большого бизнеса. Он пытается найти себя и в области интеллектуального экспериментирования с такими заказчиками, как Лойс Кук». Тухи отозвался о доме как о грандиозной шутке.
Но в мозгу Китинга осталось непонятное ощущение — как после перепоя. Смутные отзвуки его возникали, когда он работал над важными проектами, которые ему нравились; он ощущал их в те моменты, когда испытывал удовлетворение от своей работы. Он не мог точно определить, что это за ощущение, но знал, что частично это было чувство стыда.
Однажды он рассказал об этом Эллсворту Тухи. Тухи рассмеялся: «Это не так уж плохо, Питер. Нельзя позволять себе привыкнуть к преувеличенному ощущению собственной важности. Не стоит обременять себя абсолютными категориями».
С лихвой описывает состояния современного искусства. Я о подобных «творцах» говорю в самых непристойных выражениях: «ни шагу без изъёбства». Искузмуа за мой французский. Такие люди не понимают, что простота – есть основа красоты, что если твое произведение не понимают, то это твоя вина, что не можешь отделить зерна от плевел. Зачем городить лес там, где нужна дорога?.. Зачем стараться быть сложным, запутанным, неземным? Тут я даже соглашусь с Тухесом (хаха, да, я мерзкая и называю его только так) в данном отрывке:
Ты когда-нибудь задумывалась о стиле души, Кики?
— О… чем?!
— Стиле души. Помнишь знаменитого философа, который говорил о стиле цивилизации? Он называл это стилем. Он говорил, что это самое подходящее по смыслу слово, которое можно найти. Он говорил, что у каждой цивилизации есть свой главный принцип, одна-единственная высшая определяющая идея, и все усилия каждого человека внутри этой цивилизации подчинены этому принципу — неосознанно и неотвратимо… Я думаю, Кики, что каждая человеческая душа также имеет свой собственный стиль, свою главную тему. Ты видишь, как она отражается в каждой мысли, каждом поступке, каждом желании этой личности. Единственный абсолют, единственный императив этого существа. Годы изучения человека не расскажут тебе этого. Но расскажет его лицо. Чтобы описать личность, потребуются тома и тома. Но вспомни его лицо. Больше тебе ничего не понадобится.
— Это совершеннейшая фантастика, Эллсворт. И это, если верно, нечестно. Люди окажутся перед тобой совершенно голыми.
— Хуже того. Голым окажешься перед ними и ты. Обнаружишь себя тем, как ты реагируешь на определённые лица. На определённый сорт лиц… Стиль твоей души… В мире нет ничего важнее человека…
Люди в искусстве выражают стиль своей души, открываются и остаются голыми перед многотысячной (а если повезет) перед многомиллионной толпой. Подумайте, автор заключает себя в неглиже в своем творении на многие века и таким запоминается людям – представляете, Да Винчи то уже много столетий стоит перед нами голый 🙂 Мы только того и ждем – публичного душевного стриптиза. Нам нужно ощущение приобщения к некой тайне, к чему то сокровенному, к чужому «Я» — мы должны на краткие мгновения слиться с творцом, стать его любовником, если хотите, его сыном, его матерью. Это происходит неосознанно, но когда мы этого не получаем, мы остаемся равнодушными.
Но публика не насильник – нам не хочется силой срывать с творца одежду, грубо лапая его и раздевая, оставляя синяки, чтобы добраться до сути. Нам, как мужчине в первую брачную ночь, хочется видеть желание, пусть робкое и скрытое, но все же вполне определённое, стремление к тому, чтобы мы проникли внутрь, слились с творцом и в порыве «морального оргазма» увидеть его мысли и чувства так ярко и полно, чтобы на минуту полностью ослепнуть, но при этом прозреть. Чтобы наши глаза изменились, чтобы после этого мы не могли, просто разучились смотреть на мир так, как делали это раньше.
Нам не нужен пустой, обманчивый мятеж. Киттинг не понимал, против чего он был, но мы-то знаем: против здравого смысла, против таланта, против чужого гения, против жизни. Посредственность, считающая себя исключительной – это смешно. Посредственность, возведенная в ранг исключительных другими посредственностями – это стыдно. А вот посредственность, не верящая в себя, но при этом превозносящая себя как гения – это наиболее мерзкая и уродливая форма неуважения к себе из всех существующих.
Тухес – это выдающийся продавец, который приводит мир к полному краху. Подумайте: гений убеждает посредственности (а потом и весь мир), которые даже сами в себя не верят, в то, что они талантливы. Это дурная алхимия, а Тухи – это философский камень, который (осторожно: грубость) превращает обычное дерьмо в дерьмо с позолотой, которое люди жадно жрут. Несмотря на то, что чувствуют вкус. Несмотря на то, что дерьмо не приносит им удовольствия. Они жрут и наперебой кричат о том, как это изысканно и только человек с тонким вкусом сможет понять. Давятся, задыхаются, но жрут, потому что боятся быть тем самым героем, который скажет «позвольте, господа, это же банальное говно». Тем, кто уличит весь мир в трусости и глубоком отсутствии собственного Я. «А король то голый»..
Меня поражает больше всего тот факт, насколько люди не уважают и не верят в себя. Почему мы всегда думаем, что кто-то другой умнее нас? Нам хочется спрятаться за чужое мнение, в нем мы обретаем силу, ведь за нами кто-то стоит. Нам не хватает силы наших убеждений, чтобы защитить собственное Я, которое проявляется во всяком мнении.
Тухес делает удивительно мудрую вещь: мимикрирует с толпой, но при этом остается ее предводителем. Тот, кто изображает глупца, не глуп, ведь лучший способ добиться хорошего отношения со всеми — надеть на себя шкуру самого тупого из простаков. У китайцев есть выражение: «Надеть личину свиньи, чтобы убить тигра». Переодевание в маску свиньи творит чудеса с теми, кто, подобно тиграм, самонадеянны и надменны: чем более легкой кажется им добыча, тем проще вам будет поменяться с ними ролями. Глупцам неизмеримо сильнее претит общество людей умных, нежели мудрецам — общество глупцов.
Ум оскорбляет тех, у кого его нет, и при этом безумно влечет. Вкус и утонченность соседствуют с умом на шкале тщеславия. Дайте людям почувствовать, что они изысканны, — и они ослабят свою настороженность. Всегда позволяйте людям верить, что они умны и обладают утонченным вкусом, и вы будете рядом с ними. А поскольку они в отличии от вас не осознают, что это просто вульгарный обман, они будут в вашей власти.
Мне кажется большинство современных творцов просто ржут, когда читают об успехе той или иной пьесы, выставке или перформанса. Потому что вы в их власти, они управляют вами, а вы этого не понимаете.
Тухи – как жалкий, увечный кролик. Хищники (например, Винанд) не трогали его, считали это ниже своего достоинства. Кто мог подумать, что такое некрасивое, неумное и нервное маленькое существо способно на такое?
Почему люди ненавидили Рорка? Потому что они причинял им боль. Ныне человек ничем не гордится так, как своими умственными способностями. Однако Рорк, сам того может и не ведая, являлся олицетворением очевидного превосходства над другими в этом отношении. Он как каменный идол размером с небоскреб, где бы он не появлялся, его заметно.
Если положение и богатство всегда берутся в расчет и от них зависит отношение к человеку в обществе, то с интеллектуальными способностями дело обстоит самым неожиданным образом: величайшая милость, которая им оказывается, — то, что их вообще не замечают. Если люди все же обращают на них внимание, то в этом случае рассматривают их как проявление неслыханной дерзости или как нечто, на что их обладатель не имеет законного права да еще осмеливается этим гордиться. А Рорка невозможно не заметить и не возможно оправдать, потому что он не считает себя виновным. Он прожигает насквозь своей целостностью, непоколебимостью. Так странно ли, что в осуждение и в наказание за такое поведение люди втайне стараются сломать его всеми возможными способами? Ему никогда не простят это преступление: иметь разум и не отступаться от него в угоду другим. Фух, Шопенгауэр бы мной гордился.
Так, если бы я снимала фильм, то Рорком однозначно был бы Эдди Редмэйн